Сестры милосердия рассеивают сгущавшуюся тьму вокруг испуганной души
Сестры милосердия работают там, где есть те, кто очень нуждаются в помощи и заботе, но очень редко их получают. В этом отделении — пациенты, заразившиеся ВИЧ-инфекцией инъекционным путем. Люди, ежедневно сталкивающиеся с отвержением со стороны общества, окруженные страхом и мифами. Что мы о них знаем? Какие это люди? Люди ли вообще?
Первый визит в отделение. Я переодеваюсь в форму сестры милосердия — юбка, белый халат с красным крестом на груди, платок на голове. На лице обязательно маска — из-за вируса иммунитет больного ослабевает настолько, что какая-нибудь инфекция, безобидная для здорового человека, может быть смертельно опасной для пациентов.
В какой-то момент одной из сестер нужно поговорить с врачом, и она заходит в ординаторскую: я остаюсь одна в большом, залитый солнечным светом коридоре. Мимо меня проходят пациенты, их угловатые, истощенные фигуры, с какими-то резкими движениями мне непривычны: мы редко сталкиваемся с такими людьми в повседневной жизни, а если и встречаем их, предпочитаем не замечать, отвернуться. Я чувствую себя неуютно и совершенно не представляю, как я могу помочь этим людям, о чем могу с ними говорить. Есть ли у нас что-то общее?
Я поворачиваюсь к большому окну, выходящему на территорию больницы. На зеленой лужайке красный, тянущийся ввысь храм, золотой купол которого отражает последние лучи осеннего солнца.
— А как называется этот храм? — слышу тихий голос я из-за спины. Я оглядываюсь: рядом стоит невысокая бледная женщина лет 35 с катетером на шее.
— Это храм Святителя Пантелеимона, — отвечаю я ей.
— Очень красивый. И на территории здесь — очень красиво. Жаль, что нам нельзя выходить погулять.
— По субботам сестры милосердия помогают пациентам выйти в храм на службу. Если вы хотите…
— Я бы хотела, — покачала женщина головой. — Но мое состояние еще слишком нестабильно. Я хотела с батюшкой встретиться, но стало плохо, не смогла… Даже причаститься не смогла… Какой же храм красивый! Все время любуюсь, хочется даже нарисовать его, но не умею…
— А давайте я вам принесу карандаши и бумагу в следующий раз? Попробуете! — предлагаю я.
Лицо женщины просветлело.
— Как бы я хотела!..
— Как вас зовут, из какой вы палаты? — я достаю блокнот из кармана.
Мне становится спокойно: это такие же люди.
Часто думают, что этим людям нельзя помочь, и поэтому не нужно. Сестры милосердия не задаются такими вопросами: они знают, что помогать нужно особенно там, где, кажется, сделать уже ничего нельзя.
В одной из палат медсестры попросили покормить пациентку. Худая женщина с длинными, растрепанными по подушке волосами, капризничала, отказываясь есть. Сестра с большим опытом работы с детьми ласково уговаривала ее как ребенка съесть еще ложечку. Другая сестра начала расчесывать сбившиеся в колтун волосы и заплетать их в косу. Вдруг пациентка захныкала и запричитала: оно ползет, ползет!
Сестра взяла ее за руку и, склонившись над ней, спросила: — Как тебя зовут? — Том Сойер! — выкрикнула женщина.
— Натуля ее зовут, — ответила за нее соседка по палате.
— Уберите это, уберите, — взмолилась женщина, не отрывая испуганного взгляда от стены.
— Тихо, тихо, Натуля, — сестра поглаживала ее по руке.
— У нее поражение мозга, — пояснила нам ее соседка.
— Вытаскивайте меня отсюда, вытаскивайте, — заплакала женщина.
— Натуля, не бойся, мы здесь, все хорошо. Молитвы помнишь? Помолись.
Сестры запели какую-то колыбельную. Женщина успокоилась, перестала плакать.
Эта сцена поразила меня своей красотой: две сестры милосердия рассеивают сгущавшуюся тьму вокруг испуганной души.